Владимир Стоянов - поэт, критик, переводчик, бард.

        Владимир Стоянов родился 11.10.1959 года в городе Варна. Дипломирован по специальности болгарская филология. Член союза болгарских писателей. Его произведения (стихи, литературно-критические  и исторические статьи, бардовские песни и переводы) выходили в газетах, журналах и антологиях в Болгарии, России, Украины, Эстонии, Польши. Также звучали в радиопередачах и на телевидение.
Автор поэтических книг „Если поверишь“ (1991 г.), „Бумажный змей из камня“ (1993 г.), „Нашествие трав” (1998 г.), „Небесный пчельник“ (стихи, переводы - двуязычные, вместе с Лидией Анискович (Москва, 2003 г.), „Часовня ветров“ (2005 г.), „Притча о дереве“ (2009 г.), "По воде ли писал" (2011).
       Владимир Стоянов - составитель первой книги со стихами болгарского символиста Стефана Тинтерова (Вен Тин) „Призраки“ (1994 г.) и первой литературно-критической монографии „Потому что я избранник. Творчество Вен Тина в контексте болгарской литературы“ (1996 г.). В книгу „Трилогия сердца“ (2006 г.) включены две предыдущие книги и диск с песнями на стихах  Вен Тина.
       Владимир Стоянов  редактор и составитель посмертного сборника „Я ищу вас во сне“ Фикри Шукриева (2011г.).
       Перевел, составил и написал предисловие двуязычных изданиях „На шаг от эшафота. Поэзия Олега Чухно“ (2003 г.), „Обратное зрение. Поэзия Любови Турбиной” (2005 г.), „Лиловый мед. Стихи Варлама Шаламова“ (2011 г.).
       Его бардовские песни вышли на дисках „Славянский венок“ (2001 г.), „ Душа душе“ (2001 г.), „Азбучная молитва“ (2007 г.), „Весть“ (2009 г.), „Солнечные кресты“ (2010 г.), „ У дома“ (2011 г.)
       Владимир Стоянов лауреат премии года Союза болгарских писателей по  литературной критике  и истории (2006 г.), награды "имени Георгия Братанова“ (2010 г.) в поэзии, премии „Варна“ (2011 г.) в номинации перевод. Он лауреат Шестой артиады народов России за оригинальную авторскую музыку, стихи и исполнительскую манеру в лучших традициях бардовской песни (2001 г.), международного музыкального фестиваля „Море и воспоминания“ и множества национальных конкурсов поэзии, бардовской песни и литературной критики.
     Живет и работает в своем родном городе.

Музыкальные произведения на MySpace:
http://www.myspace.com/vladimirstoyanov

НАД ЗВЕЗДНЫМ ПОЛЕМ

Склонюсь к словам поближе и увижу,
Как спящий одуванчик на равнине
В траву роняет  побелевший сон.

Как переливистый далекий звон,
Во мне пробудятся воспоминанья,
Рассыпанные звездами над полем.

И лестница огромная, и небо
Молчат в глазах взрослеющего детства.
Неужто корни слов открылись мне?

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Надежда Кондакова

ОДНО БЕЛОЕ ПЕРО

Крыло отца перо под вечер уронило...
Я бросился за ним – оно меня манило:
За тридевять земель, ночей тридесять черных,
Я, поседевший, брел лишь с горстью слез истертых.
Но не напрасны те чрезмерные усилья –
Не скоро ощутил я собственные крылья.
Как в детстве чист ручей и слышен звук хрустальный,
Змея из-под листвы вонзает взор печальный...

И мне пришлось прикрыть невидимым покровом
Все, чем я дорожил – одним нетленным словом.
То белое перо летит над райским садом,
Но крик меня отвлек – вдруг вырос сын мой рядом;
Тогда вернулся я – пусть будет то, что будет:
Ты жил или не жил, но мир тебя забудет.
То белое перо... Душа, вздохнув, смирилась,
Набросив звездный плащ, песнь в сыне народилась!

                                                     Владимир Стоянов
                                        Перевод: Любовь Турбина

И ДНЕМ, И НОЧЬЮ

Кто-то ходит за мною, таится,
Исподлобья глядит, не подходит –
Сам не зная, где можно креститься
И куда все дороги уводят.

Я – его, или он мой – не ведаю,
Выпал жребий сойтись однажды
На пиру, где живые и мертвые
Поделились со мною жаждой.

Дни мои, мне не вычеркнуть, знаю,
То земное, что имя носило.
Лишь глаза мои тихо сжигают
Эту грубую внешнюю силу.

Так зачем же мой дух опрометчиво
Снова скачет по смолкнувшим улицам,
Застревая в осенней вечности,
Словно в кадре из фильма Кустурицы.

                                     Владимир Стоянов
                  Перевод: Константин Паскаль

АГОНИЯ

Меня не искалечат перемены:
Живу, напоминая башню в Пизе.
Я падаю в извечность липкой пены
Расчетливой бульварности цинизма.

Я смолк давно. Кричат в округе братья,
И рвутся нервы в страхе окруженья.
В потоке жизни нет следов обратных
Придуманного нашего спасенья.

Сегодня ясно, до предела ясно:
Мы истине подыскивали нишу.
В телесной мгле душа моя бесстрастна.
Живой ли я? – Я ничего не слышу...

                                     Владимир Стоянов
                 Перевод: Нурислан Ибрагимов

ИЗГНАННЫЕ НЕБЕСА

За берегом морским - там тоже есть моря.
Кует одышливо зима
Метельные оковы.
И пасмурного сердца забытая тропа
Пересекает время
Походкой тростниковой.

Фанфары ветра запросто заглядывают в дом.
И рваный ритм шагов –
Бессонницы коррида.
По темным тропам сердца учусь ходить с трудом –
Чтобы себя во сне
Не потерять из виду.

Когда над временем парю и нет назад пути –
Словесный пчельник мой
Гудит тысячезвонно,
И я любой ценой хочу его спасти –
Кишащих ульев рой,
К огню приговоренных.

А кипарисы чувств выносят на плечах
Высокий груз небес –
От века и без страха –
Там бродит без дорог один лишь вольный смех
С несуетным лицом
Тибетского монаха.

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Ирина Василькова

ЮДИНО ХОРО*

Средь вакханалии душа моя тиха,
Устав от бедности распутно-строгой.
В крови любовь, как пояс жениха,
А ветер – белый сокол над дорогой.

С дымком змеящимся самой судьбы
Он связан пуповиной – легкой тенью,
И памяти пылающей столбы
Ведут меня все выше – как ступени.

Пугающее Юдино хоро!
Звучишь, но эта музыка – не с нами.
В ней зло теперь сияет, как добро,
И царствует, как новый Бог во храме.

И эта мысль, свербящая давно,
Напомнит мне тростник сухой и дикий,
В котором ветер свил себе гнездо,
Чтоб вывелись из тайны наши крики.

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Ирина Василькова

*Юдино хоро / юдин хоровод/ - болгарское мифологическое представление, связанное с переселением душ из мира живых в мир мертвых. Танцуют среди ночи на тайном месте, с участием ведьм и лесных русалок. Танец ведет слепой поэт-музикант Божко или Велко /имя производно от преставления о вселенском абсолюте/. Слепой поэт – медиум между двумя мирами, владеющий очами души, через которые он смотрит в небытие. Участвующие простые смертные надевают свои свадебные одежды, на которых вышита и закодирована судьба их жизней, потому что только так они будут узнаны своими предками в потустороннем мире. Начнешь ли хоть раз этот юдин хоровод, - возврата назад нет.

ЭХО

Над головой скрещенья звездных трасс,
Во мне дорога – если б знать, куда –
Сто копий входят в сердце без труда,
Но сердце оживает всякий раз.

Поет во тьме родник – земная кровь,
И светом уст холодных веет тонко,
Как будто мать склонилась над ребенком,
И голос эха мы вдыхаем вновь.

Но почему он замер в сивой мгле,
Плутающий автобус темных трав –
Птиц умирающих заботливо прибрав
И приютив всю стужу на земле?

Пусть даже верю, что тебя спасу –
Душа моя, счастливая, живая –
Но снова жизнь уходит, остывая
Как эхо в цепенеющем лесу.

Во мне все те же перекрестки звезд,
И надо мной дорога – но куда?
В глазах ребенка – эхо и звезда,
Он с ними оживает всякий раз.

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Ирина Василькова

ЛУНА
     дочери Невене

С маслиновой веткой в губах
Она тихо шагала,

И жизнь с нею рядом,
На радость, на зависть сверкала.

Язык развязала, собак разозленных спустила
И в мутную реку селение превратила.

Прошла, молода и горда, и светла, и свободна,
Сквозь ушко игольное площади – принародно.

Ей вслед холостяцкие взгляды с надеждой летели –
Когда еще будет Слепая неделя.

Но смуглая, белая,
Зернышком спелой пшеницы,

Смеясь ускользнула за холм.
А за ним? А за ним уже Солнце искрится.

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Ирина Василькова

СИЛУЭТ

Темный призрак-душа, мглистый мой силуэт,
Ты упруг, словно время, изтерзан штормами,
Сколь же долго твое возвращенье к себе,
Как ты скрытен, объятый дремучим бурьяном.

Свет вечерней зари, сети дальних дорог –
Все дороги приводят по сущности к морю.
Груда пепла ушедших мгновений – тот флот
Давней памяти – ляжет на жизни просторы.

Ты лишь жизни глоток с одичалой судьбой,
Над истоком склонись и ступай непокорно.
Грех, окутавший свет, безусловно, не твой –
Одурманенный мир дико рвет свои корни.

Мглистый мой силуэт, темный призрак-душа,
Ты из плоти пором, связь живых и умерших,
Скрылась пристань, исчезла земля,
На которой жрецы остаются бессмертны.

                                     Владимир Стоянов
                             Перевод: Елена Лютова

ОСУЖДЕННОЕ МОРЕ

Я – море осужденное, и знаю,
Что время превратит меня в болото.
Но через раны небо открываю,
Круг тростниковый умершего лета,
И слышу ровный гул седьмой волны
Хрипящей от усилия галеры.

И белой радости дельфин
Уже в глазах Егея потонул.
Гривастая соленая вода
Несет меня с собой, полуживого,
А я все жду девятую волну,
Как ждут друг друга лев и гладиатор.

У двери рая привязав коня
И отслужив над пеклом литургию,
День в синий облачается хитон,
Чтоб утром распылаться с новой силой.
И наступает отревзленья миг,
Стекая тихо по причальным сходням.

Похож на осужденный материк
Всех судей пережить хочу сегодня.

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Ирина Василькова

ПОМИНКИ

Мы на поле посеяли
Истлевшую душу покойного –
Он вчера напевал еще
И брата слепого кормил –
И вишневая кровь его
Вытекла в бочки мореные,
В ледяные подвалы,
Под черные своды могил.

Но кусок поминальный
Ко рту подносили мы попусту.
Наши хриплые глотки
Как снегом сухим замело –
Словна темный хозяин
На волю стада свои выпустил,
И разорвано псами
Спасительной ночи крыло.

Горизонт почерневший
Свалился в бреду под крыльцо мое.
Пусть храпит, как пьянчуга,
Забывшись в объятиях тьмы.
Мы мешок его стащим,
Где спрятано солнце упрямое,
И оставим ему
Суковатую палку зимы.

Загудели волынки,
Барабаны загрохали яростно.
Город мертвых гуляет,
На тяжкую свадьбу зовет,
И не слышит, как сверху,
Где в поле мы юрту расставили,
В сердце брата слепого
Ограбленный ветер поет.

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Ирина Василькова

ХХI ВЕК

Как звенят под дождями
Ночные осенние рощи!
Вьется темной тростинкой
Бегущее время во мне.
Это жизнь – но моя ли? –
Ненавистнее стужи и проще
Нерожденной надежды,
Оживающей только во сне.

Как же больно и трудно –
Опять поднимаешься в гору,
Но, стреноженый бытом,
Как будто сидишь на цепи.
Распрямись и смотри –
Может, он только памяти впору –
Тихий твой силуэт
В этой вздыбленной ветром степи.

Значит, время пришло,
И о смерти подумать не страшно.
Это дверь в небеса,
Обещание райских ворот.
Еще светится дом,
Грезит пристань о буре вчерашней,
А в глазах твоих вечность,
Как звездное стадо, бредет.

И сейчас прозвучит,
Чтобы слышали сверху святые,
Чтобы слышал в тебе
Тот убитый судьбой человек,
Чтобы холод ослаб,
А душа твои корни пустила,
Прорастая опять
В двадцать первый, неведомый век.

                                     Владимир Стоянов
                     Перевод: Ирина Василькова