Схема для романа фантаста
(притча-эссе)

Корни слов - забытая грибница,
Нам неведом древний лабиринт,
Подо мхом душа переродится,
Постигая таинства глубин.

«Бор ея» А. Филимонов

Этимология – это археология слов. Она позволяет раскопать, чем слова были изначально, что значили, узнать их первичную суть, взглянуть им в глаза. Иногда это как встретиться взглядом с медузой Горгоной.
Инкубатор –весёлое место, где появляются из яйца на свет тысячи цыплят, жёлтеньких, пушистеньких комочков, они радостно пищат, приветствуя жизнь и ожидая зёрнышка, писк их создаёт симфонию рассвета куриной жизни, счастливый, детский...
Цыплят кормят бройлерным кормом, они никогда не видят своей матери наседки, не гуляют с ней по двору или огороду, не находят в земле зёрнышка или былинки и пухнут, как на дрожжах, от бройлерного корма. Выполняют пятилетку в два года, но это на языке политэкономики, а по куринному календарю всё происходит гораздо быстрее. И когда цыплёнок стахановски достигает размеров курицы, его лишают жизни, механически-бесчувственно и неизбежно, как Агата Кристи, не дрогнув, убивающая своих жертв.
Биогенетик Штейн (фантаст нарисует его лохматую голову) видел в инкубаторе не только предохранение от массового голода, но и модель будущего общества. Он вывел из колбы трёх клонов человека, а это практически из яйца, пусть скорлупа у него стеклянная, и вот они, голубчики, разгуливают по загону, точно гориллы по клетке зоопарка (фантаст пусть распишет их повадки, будни, диалектику сознания). Воспроизведение рода человеческого из колбы автоматически отменяет родителей. То есть они, разумеется, необходимы, как первоисточник вещества, из которого развивается клон, как донор семени, но далее надобность в них отпадает. Женщина не вынашивает зародыш девять месяцев, всё происходит в колбе, значит, женщина не совершает никакого усилия, она избавлена от родовых мук, тогда почему её называть матерью, за что любить, уважать, быть благодарным?! Её основное предназначение в природе как продолжительницы жизни, матери, становится ненужным, устаревшим, отжившим, как паровой котёл в эпоху атомной энергии. Нет матери – нет отца. Да и ему, сдавшему в депозит своё жидкое вещество, какой труд? Он и без того не особенно утруждался. А тем более, при таком положении дел, когда от морально-общественных обязанностей кормильца и воспитателя он полностью освобождается!
При таком положении взрослые станоявтся родителями всех детей, а дети – отпрысками любого из взрослых. Понятие сирота исчезает, как уже почти отмерло (или умерщвлено) понятие национальность (впрочем, пока это касается только идйенообразующих). Да что там национальность! Нет даже типажей! Все подведено под один общий знаменатель. Нет родителей – нет брошеных стариков. Исчезли детские дома и дома престарелых. Есть только один глобальный инкубатор, поделённый на секции по датам выведения из колбы.
И всем этим заведует Штейн! Семейство Штейна! Племя Штейна! Всё у них под контролем, все на них работают до последнего вздоха, все – их бройлерные цыплята. Штейн всё это разработал, обдумал до мелочей и широко запускает в дело. Глобальные налоги ему в помощь.
Клоны между тем разорвали, перегрызли железную сетку загона и ворвались к своему генератору. Они били себя в грудь и кричали страшными голосами:
-Где мама?! Где папа?!!
-Я-а-а,- проблеял биогенетик, - и ваш папка, и ваша мамка! Всё я... Прошу любить и жаловать!
Они кинулись к нему и разорвали на части, а именно, ровно на шесть частей; и не по злобе, а исключительно от избытка чувств: каждому хотелось обнять, поцеловать и к сердцу прижеть своего папку и мамку.
Собака всей этой истории зарыта в этимологии. Инкубо – по-итальянски кошмар, а инкубус –  демон, ищущий по ночам соития с женщинами, который принимает обличье козла и других чудищ. Такова подоплёка итальянского кошмара. Инкубатор – фабрика кошмаров . Знал бы это техногенный биогенетик, может, всё было бы иначе. Да этимологию запрещают. Вносят в список неполиткорректных наук. Как при советском тоталитаризме запрещали кибернетику. Как при европейском и американском глобализме внесли в чёрный список евгенику и биогенетику. Как везде сбрасывают за борт классическую литературу и всё искусство, особенно русское.

Послесловие

Грибнику, что на седом рассвете
Собирая жертвы в закрома,
Вдруг услышит в птичьих междометьях
Музыку, где вместе свет и тьма.

А. Филимонов

Такими же перевёртышами смысла являются слова погань и кощунствовать. Пагано в итальянском – значит языческий, в северных областях полуострова, где дольше всего продержалось язычество, до сих пор распространена фамилия Паганини, т.е. принадлежащий язычникам. В русском слово поганые (да и в украинском паганi) стало бранным и, следуя логике, изначально применялось к родноверам во времена огня и меча. А кощунами до тех времён называли древние предания, сказания о богах; кощунниками и кощунницами**  их сказителей и сказительниц, практически баянов; отсюда вытекает, что кощунстовать значило глаголить о священном, т. е. в древности по смыслу оно, это слово, являлось антонимом современному. Царевну выдали замуж за комиссара.
Вот такое можно раскопать в этимологии – археологии слова. И разве это не взгляд Горгоны.

М. Сосницкая
2013

*   В авторской трактовке.
** Казаков В.С. «Именослов», изд. «Русская правда», Москва – Калуга, 2003, С.118, 119