Света ради

Пронзает лампы свет,
кочующий по венам
сиреневых планет,
легко и дерзновенно.

И вспыхнула душа,
и черновик в безбрежье
возносит не спеша
над пеплом белоснежья.

Потом другим листом,
неслышным в листопаде,
томимым сквозняком,
стихи прочтет лампаде.

Отредактировано Алексей Филимонов (2011-12-31 19:28:45)

Человек из слов

Я так вижу, я художник,
вместо лиц одни слова,
догнивает внедорожник
от былого естества.

Нарисованы глазницы
литерами пустоты.
Прах немотствует, и злится,
что восстал, стоустый, ты.

Вместо плоти измеренья,
облеченный в звуковязь,
там, где букв иное зренье,
и летят стихи, искрясь.

ВЕЧНЫЙ ЛЁД

Я в ладоши захлопал,
и птицы взлетели.
Возле озера тропы
забросали метели.

Поднебесные вьюги
провожали беспечных,
орнитологи-други
изучали предвечность,

где оплавлена бездна
предстояньем заката,
отразившись надменно
в этом льду, безвозвратно.

Лишь перо виновато
возвратилось, нетленно.

ЗДЕСЬ

Твое рожденье - это смерть,
предвоплощенье паки бездны.
Впадающему в круговерть
изношенные жерлы тесны.

Но оглянись - кругом живут,
жуют и женятся на местных,
и в круге масляном плывут,
свод отражающем окрестный.

Переживи, перенесись,
в творившую тебя бездонность,
а тем, кто призван грязь месить -
земное счастье и покорность.

Для них творимы царь и бог,
и вина зреют за пределом,
куда плебей ступить не смог,
не обесцвеченный пробелом.

Ты воскрешен в земном аду,
где слуги, черти и кумиры -
они - в законнейшем саду,
а ты - за коконом квартиры.

Освободи крыла, прости,
земную смертью предай рыданью,
и в жизнь бездонность отпусти,
стенавшую по мирозданью.

16 января 2012 г.

Отредактировано Алексей Филимонов (2012-01-17 04:59:55)

Лепестки роз на снегу

За горизонтом нисходят лавиной
не облака - водопады души.
По сторонам от ворот - исполины
в масках улыбок, где спят миражи.

Так охраняется царство невинных -
бездной и пыткой, мечом и цветком...
Холод низвергнет одну половину,
а остальных восхищает огнем.

Птица в стеклянном пространстве, как льдина,
в зареве пересекла горизонт.
Пред Водолеем предстали с повинной
люди, метели и тающий понт...

Отредактировано Алексей Филимонов (2012-02-11 20:27:11)

Ледяной скрипач

Тает под солнцем небесная скрипка минувшая,
скоро капелью прольются душа и смычок.
Только порою ночной охраняют созвучия
звёзды, холодным огнем опаляя цветок.

Ради него твоя песня в жестокой обители,
миг невесомый, пронзающий сумерки плач.
Абрис прозрачный и в инее цвет духовиденья -
это твой герб, исчезающий в бездне, скрипач!

Пастель

Меж солнцем резким и тенями
есть нежный отблеск на снегах,
развешанный меж деревами
на черных замерших ветвях.

Он весь из бликов отраженья
зеркальных стекол, и от тех,
не признающихся в свеченье,
и прах алмазный - вьюги смех.

Покуда солнце расписное
не затворило миражи,
в пастельных отблесках иное
раскрасит бездной витражи.

Отредактировано Алексей Филимонов (2012-02-27 14:42:31)

Плен марта

Был день труда. Небесные работы
на небе проводила синева.
В побелке облаков цвели пустоты
и разрастались до дневного сна.

Архангелы на лестницах стояли,
и каждый мыл волшебное окно,
и ризами в лазури помавали,
всем голубям, пригубившим вино.

И ветер, спозаранку пробудивший,
тех, кто друг друга потерял в веках,
с трамплина прыгал по пологим крышам,
и органистом слыл на чердаках,

руководя нестройным ожиданьем
в порядок привести всего одну,
планету, не сменяя мирозданья,
сквозь гололед прозревшую весну.

Лыжник у вас, Алексей, очень необычный.

Старый Таллин

Окрашен мир в небесные тона,
закатный Таллин ярок и чуть странен,
под арками уже томится тьма,
чтоб выпростать свой абрис, ирреален.

Идем как стражи вдоль небытия,
и тень стены боится некой силы,
которая тоскует, где скамья
в оправе инея в тиши застыла.

И охра разлилась по облакам
последнего, щемящего залива,
где блики солнца шепчут жемчугам
не исчезать пред бездной торопливо.

Когда окрасит траур небеса,
как сок от гусеницы шелковистой,
захлопают пред явью паруса,
что собирают ветер серебристый.

Ночами альвеолы так влажны
встревоженного северного неба,
и сны для пробуждения должны
стучаться к нам из сумерек Эреба.

Махабхарата

Первая игра в кости

    Когда закончился торжественный обряд, разъехались из Индрапрастхи в свои столицы все приглашенные цари; вернулись в Двараку и Кришна с Баладевой. Только Дурьодхана и Шакуни задержались еще ненадолго. С удивлением осматривал Дурьодхана чудесный дворец, построенный Майей; он переходил из одного покоя в другой и думал с тоской, порожденной завистью, что никогда еще не видел на земле ничего подобного по красоте и богатству. В одном из покоев был хрустальный прозрачный пол. Ступив на него, Дурьодхана подумал, что это вода, и, боясь замочить одежды, приподнял их руками. В другом покое он набрел на бассейн с чистой, как хрусталь, водою. Решив, что на этот раз перед ним пол, Дурьодхана смело ступил в бассейн и упал в воду. Могучий Бхимасена и многочисленные слуги, видевшие это, громко смеялись над вымокшим и растерянным Дурьодханой. В другой раз Дурьодхана подошел к хрустальным прозрачным дверям и, не заметив их, больно ударился о них головою. И снова смеялись над ним Пандавы и дворцовые слуги. Сам не свой от досады и обиды, Дурьодхана не мог поднять глаза на людей. И когда вслед за тем он подошел к открытым дверям, он протянул руки, чтобы не ушибиться снова, и, пытаясь открыть невидимые двери, не удержался на ногах и упал. Смех стал тогда еще громче. В ярости бросился Дурьодхана прочь из дворца и в тот же день покинул Индрапрастху вместе с Шакуни.

Алексей, да, просто в голове возникла ассоциация с вашим городом из стихотворения.
Но думаю также, что в отрывке из Махабхараты описываются измерения невидимые и неведомые людям в здешнем мире. Поэтому Город описывается как хрустальный, в котором существуют Врата, но нужно знать как их найти. А также думаю отсюда различные ассоциации с кристаллом, имеющим многочисленные грани.

Безданность

Без- дано, привито,
ощущенье вне
полости забытой:
бездны в полусне.

Полуоправданья
перед запятой -
знаком мирозданья,
за которым - той

вечности изнанка,
снящаяся здесь.
Бездна спозаранку
кажется воскрес...

Воскрешая вечность,
и восстав от сна,
бездна человечна,
и порой права.

Звуком восхожденья,
пламенем сквозным,
всем, что от рожденья
кажется иным.

И превозмогая
боль небытия,
безднополагая,
судим мы и я.