Светлана, большое спасибо, все именно так и было!
И сквознячок из запредельности прощупывается...

Космическая конференция!

ВРЕМЯ  МАНИФЕСТОВ.  ВНЕВИЗМ.

§1. ВНЕВИЗМ–АНАЛИЗ, 
                ИЛИ 
ЧТО    ПОЛУЧАЕТСЯ  ИЗ   ВНЕВИЗМ–ОШИБКИ

Термин  «Вне-В-Изм»(1), сформулированный петербургским поэтом, критиком и литератором А. О. Филимоновым как следующий,  –  вслед за античностью, Возрождением, классицизмом, романтизмом, реализмом и модернизмом, – этап развития литературной мысли и попытка поднять символизм  на принципиально новый уровень, безусловно-очевидно, выходит за свои чисто культурные и гуманитарные рамки. Вне сомнения он носит принципиальный и фундаментальный, в своей трансцендентальности, характер, то есть предшествует  новому  опыту, является источником  этого опыта, формирует этот  опыт  и наполняет его, конечно же, новым, важным  и нетривиальным содержанием.
По существу и природе познания такая постановка темы и задачи о «Взгляде  из-Вне-В-этот  Мир»  не является новой. Взаимосвязь Небесного и земного осмысливалась человечеством на протяжении тысячелетий, но китайцы правильно и точно говорят: «Искусство – на кончиках пальцев», а потому и вглядимся в нюансы. 
Содержание и форма  Вне-В-Изма  уверенно отображаются двумя тезисами. Первый тезис:  «На долю человеческого разума в одном из видов его познания выпала странная судьба: его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны его собственной природой, но в тоже время, он не может ответить на них, так как они превосходят возможности человеческого разума» .  Второй:  «Там, в душистых рощах, на роскошных деревьях блестят слёзы ароматных смол и бальзамов, или золотятся, улыбаясь на своих ветвях, разнородные плоды дивного вкуса»  .
Э.Кант говорит о наших бесконечных и тщетных попытках «объять необъятное», а Дж.Мильтон – об удивительных деревах Эдемского сада, на которых росли одновременно разнородные плоды – яблоки, груши, гранаты, абрикосы, сливы, вишни, персики и т.д. , – иными словами, по теме нашего разговора, о  целостном и одномоментном восприятии предшествующего опыта,  всего опыта.
Вне-В-Изм  не просто новый  этап, новый «плод», который обнаружили и пытаются осмыслить и определить в русской литературе: варенье, повидло, конфитюр, джем, желе, мармелад, мусс, суфле, пастила – не одно и то же; компот из свежих долек, баночный консервированный или из сухофруктов – не одно и то же; сок, коктейль, смузи, сусло, бражка, вино – не одно и то же; дольки свежие или подвяленные, моченые или соленые,  засахаренные или сублимированные, карамелизированные  или   тушеные – это все разные, никак не равные, консистенции-категории.  Вне-В-Изм – это философская универсалия из высших  уровней познавательной  иерархии, никак не старая банальность  в современном изложении или забытая мелодия в  новой  аранжировке.  К этому термину невозможно добавить-убрать ни единой (!) Буквы , что не может не вызывать философского восхищения.
В 1913г. был издан  «Манифест Лучизма». Основоположники этого авангардного направления в живописи – М.Ф.Ларионов и его жена-подруга Н.С.Гончарова . Муж понимал живопись только как творчество  «вне времени и вне пространства» и все его картины написаны в им созданном стиле, а лозунгом жены было:  «Всё, что до меня, моё!»  Она же рисовала на протяжении  10 лет, более одной картины в неделю, во всех ей известных направлениях, стилях и техниках. Это может служить исторически-живописной иллюстрацией любого познавательно творческого процесса. Мужчина обнаружил нечто новое и исследует это новое, у него только один плод препарируется, а Женщина  наблюдает и пробует оценить всю ветвь и опробовать все плоды одновременно, в том числе и новый. Как будто, во-первых, ничего нового, поскольку новое всегда возникает рядом со старым и оценивается как новое именно в сравнении с ним. Во-вторых, человек явно и осознанно или, чаще,   бессознательно или почти бессознательно всегда имеет новое и старое на одной ветви – по-другому  и быть не может. Только М.Ларионов, создавая лучизм, все предыдущие этапы развития живописи на словах отвергал, но на деле имел их в своем подсознании и использовал иррационально, а Н.Гончарова – рационально и сознательно, участвуя в этом же. Это не парадокс, это взаимосвязи творческого процесса, нашедшие свое выражение в жизни и работе конкретной семейной пары. Даже  человеческий опыт – также целостная ветвь восприятия и оценок; и в этом смысле мы всегда одновременно рассматривает и целое, и часть этого целого, хотя бы и новую. Напомним-сопоставим:  «Еще выше этой стены, в самом Раю, возвышались кругом прекраснейшие деревья, обремененные роскошными плодами; цветы и плоды в одно и то же время золотились и пестрели на них самыми разными красками» . На одной ветви и цветы, и плоды, – то есть и новое, и старое одновременно.
Принципиальное отличие Вне-В-Изма от всего предшествующего познавательного опыта и результатов этого опыта заключается в том, что в Третьем тысячелетии от Р.Х. предпринимается попытка осмысления самой ветви, а не очередного плода, самого процесса плодоношения, поскольку  Вне-В-Изм и есть сама ветвь: почему  цветок образовался именно здесь, а не на 2-3 сантиметра выше или ниже; почему его опылила бабочка,  а не пчела и не шмель; почему из завязи образовалась вишня, а не абрикос или алыча; почему вчера, а не сегодня и не на завтра плод отделился от плодоножки и скатился под дерево; почему он упал и скатился недалеко или уже прячется,  маскируясь,  под соседним деревом; почему на него первым обратил внимание именно А.Филимонов, а не Председатель какого-либо отделения Союза писателей России, даже и самого важного, петербуржского  ? И так далее…
Плоды античности, Возрождения, классицизма, романтизма, реализма,
модернизма  – это всего лишь плоды Вне-В-Изма, и не какие другие. Когда-то они оторвались от общей ветви литературы древа культуры, произросшего из семечки-косточки-корня познания добра и зла. Их и сформулировали, и осмыслили, и дали название, и определились в оценках – как этапов развития литературы, живописи, архитектуры – много позднее, чем эти исторически- творческие периоды существовали. Авторы, которые своими трудами и дали название этим этапам, сознавали новизну своих плодов? Безусловно! Достаточно вспомнить или перечитать жизнеописание Леонардо да Винчи, Микеланджело, Ван Гога…  И сегодня, надо полагать, отцы-основатели, созидатели и участники Вне-В-Изма понимают, по меньшей мере, новизну и историчность происходящего. Не случайно А.Филимонов отдает преимущество в своих литературных предпочтениях, вкусах и привязанностях  В.Набокову,  одна  фраза которого чрезвычайно точно передает сущность Вне-В-Изма и объединяет в себе оба тезиса и Э.Канта,  и Дж.Мильтона:  «Бывали и  миражи, причем природа, эта дивная обманщица, доходила до сущих  чудес:  видения  воды  стояли столь ясные,  что  в них  отражались соседние,  настоящие  скалы!» .  Вне-В-Изм – это и есть беспрецедентная попытка осмыслить, каким именно образом настоящие скалы отображаются в миражах; некая разумная активность в соединении реального и мистически-символического, подобно  как  две половинки обложки складываются и дают свободное пространство для новых текстов новой книги.
Имеет ли умозрительное философско-литературное определение, новый термин  какое-либо практическое применение сегодня? И какое?
Первоначально этот термин был переведен не точно: «вне времени, вне пространства, вне измерений»,  – то есть, как обычное  понимание единства внешнего источника информации и его трансцендентности и самого субъекта – получателя и носителя этой информации; единства хорошо известного любой творческой личности, но переложенного для нового этапа символизма в литературе: например, в поэме  А. Пушкина  «Евгений Онегин»  муза своенравная не раз и не два являлась автору и покидала его, о чем он и поведал читателю. Причем,  «изм» изначально трактовался как измерение, а не как общепринятое в орфографии окончание слова для преобразования факта в явление.  Затем он сократился до размеров  «вне времени, вне пространства» в термине  вневизм-анализ , пока не принял окончательный и завершенный вид:  «вне-измерений, в-измерении».
В данном контексте измерение выступает не в качестве свойства, или характеристики, или атрибута  времени и пространства; оно не только не является вторичным и производным от времени и пространства, а ставит их в зависимость от себя, вбирая их сущности и делая их факторами следственно-причинными, философски и иерархически   подчиненными себе. Эта простая вневизм-ошибка, характерная сама по себе и свойственная гносеологическим  и онтологическим аспектам познания, и есть практическое и доказательное проявление  Вне-В-Изма. 
Тогда  окончательная формулировка может быть изложена как:
«ВНЕВИЗМ –АНАЛИЗ  –   это дерзкая попытка понять сущность любых проявлений человеческого сознания, познания и бытия как некую  совокупность  Всего  космосом взаимосвязанного: человеческое  под рукой Божественного, земное под облаком Небесного, временное и измеренное часами Вечного, Бинарное как фундаментальная первооснова Полноты, Эволюционное  в рамках Парадоксального, Многообразие как признак Единства, Уникальное как свойство Целостного, Красота как составляющая часть Гармонии, материальное с высоты Духовного, видимое под взглядом  Невидимого, имманентное с позиций Трансцендентного, а главное и первичное в познавательном эмпирическом как вывод и последствие Трансцендентального. Также и  сознательное как фактор Подсознательного, ментальное как подчиненное  Астральному, физическое как качество Метафизического,   природное как  осязание Изотерического,  реализм как проявление Сюрреализма, рациональное как производное от Иррационального, детерминированное как определенное Мистическим, логичное как полученное от Абстрактного, действительное как реализованное от Символического.  И в быту:  личное как  зависимое от Общественно-социального, частное как фрагмент Исторического, начало мужское никак не оскорбительно, но относительно-вторичное к Высшему Женскому Началу.  Для первого приближения – 24 пары, необходимых и достаточных,  взаимосвязанных и взаимосогласованных, не равных в своей иерархической важности-значимости  категорий». 
Вневиз-анализ разрабатывался первоначально (в 2006г.) как  некая Методология для анализа и изучения громадных массивов информации  и носит пышное название “Метода панорамного  временно-пространственного
импрессионизма”, или   “Метода  физико-математической  живописи”.
ВНЕ-В-ИЗМ  помог переосмыслить и уточнить саму методологию анализа.
Причем, уже сегодня можно утверждать, что вневизм-анализ обладает устойчивыми и универсальными свойствами: абсолютно весь массив информации должен быть развернут в виде хронологической панорамы; панорама  должна иметь не менее 4-х фонов ; фоны следует менять между собой ; принципиальным является понимание бинарной природы сопоставляемого – того, что есть, с тем, чего нет; того, что происходит, с тем, что не происходит .
Далее  всю Панораму  следует подвесить под звездное небо – у автора это называется познакомить двух маленьких и тщедушных людей –  чеховского злоумышленника  с  Эммануилом Кантом. У одного гайка: «И тяжелая, и дыра есть», а у другого: «Две вещи наполнят душу благоговением и изумлением, чем чаще и длительнее мысль покоится на них: это звездное небо надо мною и нравственный закон во мне» . Вся панорама под звездным небом – не более  чем леска с привязанной гайкой, что характеризует напряженность, суетность и временность человеческого бытия.  А звездное небо – символ Вечного, с  позиций которого и следует изучать всю панораму тысячелетий, понимая, что сама панорама – не толще  волоса. 
Иерархически место  Вне-В-Изма  за  Богом (Первопричиной,  Началом Всех Начал, Высшим Абсолютом; Верховным Художником – по Леонардо, Великим Садовником  и  Зодчим – по Мильтону; Единым Ядром Информации – по Тесле или Источником у Рерихов)  и после  Начал  Мироздания, созданных  Творцом, и коих всего десять, образующих алмазный кубик: восемь  пар-вершин – бинарность и полнота, эволюция и парадоксальность, единство и многообразие, уникальность и целостность; наконец, красота – как грани, и гармония, – как целебное малиновое варенье и богатый малиновый звон, – наполняющая и мелодично звучащая.
Третий уровень иерархии – Вне-В-Изм, универсалия творчества и методология его познания. Он  что-то  вроде  главных философских Архангелов Гавриила и Михаила. А  вневизм-анализ является инструментом  Вне-В-Изма, не более – его подзорной трубой.
Нельзя исключать и того, что  Вне-В-Изм является одиннадцатым  Принципом Мироздания, как познание познания: из-вне-познания, и в-познании, подобно  олушам, зимородкам, и наблюдающим, и ныряющим за новым, своим.  Вопрос интересный и непраздный.  Удастся  обнаружить двенадцатый Принцип, парный  Вне-В-Изму, докажем их другую, более  высокую,  иерархичность.
Если изначально  хотели понять важный, но  чрезвычайно узкий вопрос 
– выявить причины разводов в церкви, – то нашли причины большего, а «это
бывает»,  по утверждению одного из булгаковских  персонажей.
Применение  вневизм-анализа на практике позволило получить
значимые результаты. В богословии впервые за 2600 лет прокомментировать
великую Библейскую загадку:  «Ибо Господь сотворит на земле нечто новое: жена спасет мужа» (Книга Иеремии, 31:22). В философии выявить и понять 10 Принципов Мироздания, и расширить-уточнить фундаментальный характер принципа-категории  «Уникальность».  В макроэкономике, почти  за три года до его начала,  предсказать глобальный  финансово-экономический кризис  2008г. (на полгода раньше Нобелевского лауреата Н. Рубиньи). В математике сформулировать парадокс  «Игнорируемых (темных) чисел в “математическом окне”» на уровне и вместо гипотезы А. Пуанкаре. В компьютерных технологиях решить (еще в 2004г.) глобальную проблему борьбы с хакерами и компьютерными вирусами,  математически аннулировав «Теорему Райса»   и т.д. и т.п.   
Всё это войдет  тезисами и фрагментами  в  «Новый  Манифест Европы  и  Мира – Слово  и  Дело»  – в наш русский ответ на шведский прогноз .
Теологию, вопросы веры ошибочно противопоставляют  наукам, но студент или аспирант, выучивший  предмет (курс)  наизусть, на экзамене   свою  «5»  получит обязательно, с верой  не сомневаясь о том и до экзамена ни мало, то есть на практике осуществит то, что основательно известно в церкви:  «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» . Выучил всё, уверен был в своей пятерке – её и получил.
Видимо, и светская литература,  по прошествии времени,  не будет дистанцироваться от литературы богословской, благо  и  Вне-В-Изм,  и вневизм-анализ  позволяют  привнести  в  критическую мысль некое новое содержание, что автор и попытается сделать,  сопоставляя Л.Н.Толстого с  о. Иоанном  Кронштадтским.  Послание  «К  духовенству»  первого и «Ответ…»  второго никак не находятся в антагонизме – оба  смотрят в одну сторону, видят одно и то же и орут  об одном и том же. Но это предмет следующего разговора  и выводов из   Вне-В-Изма, без малейших претензий на оригинальность.

Викарий Михаил Куденко
19 июня 2010г. –16 ноября 2011г.  от  Р.Х.                            Санкт-Петербург

Тезисы  к  Новому  Манифесту  Европы

ВРЕМЯ  МАНИФЕСТОВ.  ВНЕВИЗМ
§2.  О  ТОМ,  КАК  ПРИМИРИЛИСЬ
ЛЕВ  ТОЛСТОЙ  и  о. ИОАНН  КРОНШТАДТСКИЙ

«А я покажу тебе веру мою из дел моих»
Апостол  Иаков

«Желал ли славы я»
А.Пушкин

Наш  первый разговор  о  ВНЕВИЗМЕ  закончился отчаянно смелым утверждением, что послание   «К  духовенству»   и  «Ответ  о. Иоанна  Кронштадтского графу Л.Толстому на его обращение к духовенству»  никак не находятся в антагонизме – оба  автора  смотрят в одну сторону, видят одно и то же и орут  об одном и том же. Попробуем это доказать, как и обещали, без малейших претензий на оригинальность , для чего и воспользуемся известным нам вневизм-анализом.
Мало сомневаюсь, что Лев Николаевич и  о. Иоанн давно уже примирились между собой в Царстве Божием, а примирить их в земной жизни – задача не для желающих славы:
                «Когда, любовию и негой упоенный,
                            Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
                            Я на тебя глядел и думал: ты моя, —
                            Ты знаешь, милая, желал ли славы я» .
Если представить мыслителя, поющего эти стихи не Женщине, но Истине, вопрос о славе, которая, по мнению О.Уайльда, слаще дыни, отпадает как противоестественный самой природе познания.

Итак, начнем вневиз-анализ для решения конкретной, нами сформулированной,  задачи. Наши декорации должны быть составлены минимум из 4-х панорам – вот и начнем выстраивать из них композицию. Во-первых, главное в жизни писателя – это его романы и другие произведения, никак не его главная любовь к блондинкам или брюнеткам, ухе или окрошке, не привычка ездить верхом  или в коляске. Вот самый ближний к нам фон-панорама. Далее, и, во-вторых, его частная жизнь и его окружение, что, безусловно, накладывает отпечаток на его конкретные поступки. В-третьих, историческая и общественно-социальная  разверстка – когда еще на облаке будет  он жить, а пока нельзя не отвечать на письма читателей, острые вопросы в которых редко из одних лишь сновидений возникают. Четвертая панорама – панорама церковная, точнее, – церковно-историческая. Главный, пятый, фон-основа-материя  – фон  Библейский.
Вкратце напомним существо вопроса, предоставив слово авторам.
Л.Т.: «Кто бы вы ни были: папы, кардиналы, епископы, суперинтенденты, священники, пасторы, каких бы то ни было церковных исповеданий, оставьте на время свою уверенность в том, что вы, именно вы, единые истинные ученики Христа Бога, призванные проповедовать его единое истинное учение…
Как же вы проповедуете свою истину? С тех пор, как образовалось общество, называющее себя церковью, ваши предшественники преподавали эту истину преимущественно насилием…
Вы передаете…   историю нового завета в таком толковании, при котором главное значение нового завета заключается не в нравственном учении, не в нагорной проповеди , но в согласовании евангелия с историей ветхого завета…
Только подумать о том, что у меня на глазах делалось и делается в России во время моей 60-летней сознательной жизни.
В академиях и в среде архиереев, ученых монахов…  идут хитроумные рассуждения о…   согласовании нравственного и догматического учения…   Стомиллионной же массе проповедуется одно: вера в иконы казанские, иверские, в мощи, в чертей…   становление свечей, поминания, и т. п. 
И результат такой деятельности тот, что десятки миллионов людей, почти все женщины из народа не то что знают, а не слыхали даже о том, что был Христос и кто он такой…
Послушайте, что говорят архиереи, академики… и вы подумаете, что русское духовенство проповедует, хотя и отсталою, но все-таки христианскою веру… посмотрите  на деятельность духовенства в народе, и вы увидите, что проповедуется и усиленно внедряется одно идолопоклонство: поднятие икон, водосвятия, ношение по домам чудотворных икон, прославление мощей, ношение крестов и.т.п.  На моей памяти рабочий русский народ потерял в большей степени черты истинного христианства, которые прежде жили в нем и которые старательно изгоняются теперь духовенством.
Думаю, что то же самое, если не худшее, происходит в католичестве… 
и в протестантстве… 
Люди живут в безумной роскоши, составляя свое богатство из трудов униженных бедных и ограждая себя и свое богатство стражей, судами, казнями, – и духовенство во имя Христа одобряет, освящает, благословляет такую жизнь, советуя богатым только уделять малую часть награбленного тем, у кого они не переставая грабят.
Христианство, проповедуемое вами, есть прививка ложного христианства, как прививка оспы или дифтерита, делающая того, кому она прививается,  уже неспособным принять истинное христианство…
Неверие свое в Бога мужик объяснил тем, что он не жил бы так, как живет, если бы верил в Бога: и изругаешься, и нищему пожалеешь, и завидуешь, и объедаешься, опиваешься – разве так стал бы делать, если бы верил в Бога. 
Что будет, если люди христианского мира перестанут верить в церковное учение? Будет то, что людям христианского мира будут доступны, открыты не одни еврейские легенды, но религиозная мудрость всего мира.
И помоги вам в этом Бог, который видит сердца ваши».
 
1 ноября  1902 года                                                                           Ясная  Поляна

И.К.: « Русские люди! Хочу я вам показать безбожную личность Льва Толстого, по последнему его сочинению…
Толстой извратил свою нравственную личность до уродливости, до омерзения…
Толстой хочет обра¬тить в дикарей и безбожников всех: и детей и простой народ, ибо и сам сделался совершенным дикарем относительно веры и Церк¬ви, по своему невоспитанию  с  юности в вере и благочестии…
Из него… вышел… дерзкий, отъявленный безбожник, подобный Иуде предателю…
Отлучение его от Церкви Святейшим Синодом озлобило его до крайней степени, оскорбив его графское писательское самолюбие, помрачив его мирскую славу. Отсюда проистекла его беззастенчи¬вая, наивная, злая клевета на все вообще духовенство и на веру христианскую, на Церковь, на все священное богодухновенное Писание.
Невоспитанность  Толстого  с  юности…   
Главная, магистральная  ошибка Льва Толстого заключается в том, что он, считая Нагорную проповедь Христа и слово Его о непротивлении злу,- превратно им истолкованное,- за исходную точку своего сочинения, вовсе не понял ни Нагорной проповеди, ни заповеди о нищете духовной, нужде смирения и покаяния, которые суть основание христианской жизни… 
Ну, кто же, православные, кто такой Лев Толстой?
Это Лев рыкающий, ищущий, кого поглотить. И скольких он поглотил чрез свои льстивые листки! Берегитесь его.
Протоиерей Иоанн Сергиев (Кронштадтский)».
1903 год                                                                                Санкт-Петербург                                                                               
Даже на уровне формальной, а не диалектической, логики между двумя нами сравниваемых авторов нет никакого противоречия.
«Невоспитанность Толстого с юности…»  –  и есть суть посланий и самого Л.Н.,  и  о. И. Человек живет в России, называется христианином, но почти не знает Христа и не слышал о Нем – «невоспитан» .
Попробуем – и не без труда – справиться с искушением бросать камни цитат в голову читателя в защиту того или другого, поскольку ни тот, ни другой ни в какой защите – в силу их крайне большой от нас удаленности – не нуждаются. Лишь покажем их несколько.
Известный православный философ В. В. Розанов, не оспаривая Определение Синода  по существу, заявил, что Синод, как орган скорее бюрократический, чем религиозный, не имеет права судить Толстого: «Толстой, при полной наличности ужасных и преступных его заблуждений, ошибок и дерзких слов, есть огромное  религиозное  явление, может быть, величайший феномен религиозной русской ис¬тории за 19 веков, хотя и искажённый. Но дуб, криво выросший, есть, однако, дуб, и не его судить механически формальному “учреждению”… Акт этот потряс веру русскую более, чем учение Толстого» .
«Толстой был не только далек от христианства, но, как говорит Николай Александрович Бердяев, редко кто был так далек от личности Христа, как Толстой». Но, здесь же: «В своей борьбе Толстой поставил перед совестью общества, которое считало себя христианским, самые острые проблемы: голод, проституция, нищета, угнетение... Человек, который написал "После бала", –  разве  он  не  был  христианином? Человек, который написал многие страницы "Войны и мира" с глубоким духовным проникновением в религиозную жизнь людей; человек, который писал: "Не могу молчать!" – был  истинным  христианином. Он был совестью страны и совестью мира… Пустыня вечером кажется мертвой, но вдруг раздается рев льва, выходит на охоту лев, и пустыня оживает; какие-то ночные птицы кричат, какие-то звери откликаются ему, и оживает пустыня. Вот так в пустыне пошлой, однообразной, гнетущей жизни раздавался голос Льва
Толстого, и он будил людей» .
«Л. Н. Толстой ушел из этой жизни непримиримым врагом Православной Церкви. Как сказал о нем старец оптинский Варсонофий, “хотя он и Лев, но не смог разорвать кольца той цепи, которою сковал его
cатана”» .
Лейб-хирург  Н. А. Вельяминов, проведший вместе с о. Иоанном в Ливадии последние дни жизни императора Александра III так оценивал о. Иоанна и отношение к нему императора в книге, изданной в эмиграции в 1920 году: «Думаю, что это был человек по-своему верующий, но прежде всего большой в жизни актёр… Интересно, что отец Иоанн больше всего влиял на женщин и на малокультурную толпу; через женщин он обычно и действовал; влиять на людей он стремился в первый момент встречи с ними, главным образом, своим пронизывающим всего человека взглядом — кого этот взгляд смущал, тот вполне подпадал под его влияние, тех, кто выдерживал этот взгляд спокойно и сухо, отец Иоанн не любил и ими больше не интересовался…
Сколько я знаю, не любил Государь отца Иоанна…   Государь был глубоко верующий, но прежде всего, строго придерживался традиций православия, а православие не допускает, чтобы молитвы одного священника имели больший доступ к Престолу Всевышнего, чем молитвы всякого другого, кроме святых…»
Чем ближе подходили оба к закату дней своих и Вечности, тем более разнился их образ жизни.
Ряд авторов – митрополит Антоний (Храповицкий),   свящ. А. Семенов-Тян-Шанский, И. К. Сурский (Яков Илляшевич),  мемуарист Н. Ястребов – отмечали дорогую одежду отца Иоанна ; а также то, что он передвигался по России (кроме Москвы) в министерском салон-вагоне, стоимость которого оплачивала принимающая сторона. Супруги воспитывали, как своих детей, двух дочерей сестры Елизаветы Константиновны, Анны – Елизавету и Руфину. Последняя впоследствии вышла замуж за мичмана Николая Николаевича Шемякина, получив от о. Иоанна в приданое 6 000 рублей золотом .   
Судя по записям личного дневника о. Иоанна, его супруга с половины 1870-х стала проявлять ревность, подозрительность и даже враждебность по отношению к нему; запись в дневнике в 1883 году свидетельствует, что «домашние» о. Иоанна не говели (даже на первой неделе Великого поста) и выказывали «неуважение к постановлениям церковных» . 
В 1880-е из среды его почитателей обособилась группа фанатичных поклонников, получившая наименование иоаннитов, которые почитали его за воплотившегося вновь Христа (что расценивалось как разновидность секты хлыстов) .
Общеизвестно, что Толстой  же отказывается от прихотей и удобств богатой жизни, много занимается физическим трудом, одевается в простейшую одежду, становится вегетарианцем, отдаёт семье всё своё крупное состояние, отказывается от прав литературной собственности. То есть, не словами, но делами показывает свою христианскую веру, строго следуя рекомендациям  Господа Иисуса Христа (Матфея, 19:21).
А теперь обратимся к существу вневизм-анализа нашей  панорамной композиции. Хронология не обязательна, не существенна. Так целостно и панорамно филателисты воспринимают свою коллекцию марок.
Толстой нападает на церковь? Никакой мировой новизны.
Католик Эразм Роттердамский это проделывал много раньше: «Папы,  кардиналы  и  епископы  не  только соперничают  с  государями  в пышности,  но  иногда и превосходят их.  Но почти все избрали благую часть и пасут только самих себя, возлагая заботу об овцах  либо  на самого Христа,  либо  на странствующих  монахов  и  на своих викариев. И  не  вспомнит никто,  что самое  слово "епископ" означает труд, заботу и прилежание: лишь об уловлении денег воистину  пекутся они  и здесь, как подобает епископам, смотрят в оба… Да и подобает ли богатое достояние тем, кто  пришел на смену нищим  апостолам?» 
Чуть позже монах М.Лютер о том же: «Римская Католическая церковь… превратилась в  самый безнравственный вертеп разбойников (Римлянам, 21:13), в наипостыднейший бордель, в царство греха, смерти и преисподней.  Это столь отвратительно, что даже сам антихрист, если бы он пришел, не смог бы ничего добавить к этому злу» .
Высоконравственный православный протопоп Аввакум в свое время не лучшим образом отзывался и о Патриархе Никоне.
Человек самостоятельно изучает древнееврейский и древнегреческий языки, чтобы полнее, яснее и точнее понимать Священное Писание? Ставит краеугольным камнем своего мироздания Нагорную проповедь Христа? И
его самого объявляют разрушителем Христианства, создателем новой
религии, а его последователей называю его именем – толстовцами?
Никак  не странно. Последователей Лютера называли  лютеранами: «Нет, глупец, позволь сказать тебе, и послушай… Прошу я, не стоит упоминать моего имени и называть себя лютеранином, а не христианином. Кто такой Лютер? Ведь, в конце концов, учение-то не мое. И к тому же меня никто не распинал…  И разве можно мою жалкую смердящую плоть совместить с тем, чтобы дети Христовы назывались моим далеко не святым именем?»
Непротивление злу насилием? «А Я говорю вам: не противься злому» (Матфея, 5:39) – это назидание Христа.  «Не воздавайте злом за зло» (1-е Петра, 3:9); «Никому не воздавайте злом за зло» (Римлянам, 12:17) – это главные Апостолы христианства Петр и Павел. Они то же толстовцы? Вместе с Господом? Коли научились от Христа, то вместе с Ним – так получается.
Толстой оставляет  ВСЁ  и уходит в никуда? И это было.
Во времена Ветхого  Завета Елисей  бросает волов, прекращает пахать и уходит вслед за пророком Илиею (3-я Книга Царств, 19:20.21). В  н. э. Андрей и Петр уходят за Христом, оставив сети (Матфея, 4:18-20).  Святая блаженная  Ксения Петербургская (в миру Ксения Григорьевна Петрова) – русская православная святая, Христа ради юродивая – из этих, из презирающих мирские блага.
13 ноября – 20 ноября (н. ст.) 1910 г., т. е. последние 7 дней жизни писателя?
А вот они весьма примечательны в нашей картине-панораме. Толстой здесь повторяет своего героя  Константина Левина, когда он окрыленный уход с сенокоса, поняв – душа важнее живота несравненно! – и куда? В Книгу Бытия,  во 2 главу к стихам 2,3!  И последние его 7 дней – это картина сотворения своего мира самим Толстым: он уходит в Вечность и в объятия Бога в свой 7 день– в день покоя и умиротворения. И дело десятое было ли  20 ноября вторником, четвергом или воскресением по календарю. Это было его личное, им сотворенное,  воскресение! Более, чем символично! Под его предсмертными словами: «Люблю всех, много», – смело подписался бы не только любой из апостолов или святомученников, святителей.
Тогда нам несложно сделать и главный вывод, который мы находим во второй панораме, предварительно, только что, соединив первую с седьмой. И находим этот вывод у самого Христа в интерпретации Толстого:
«Откровенно скажу вам, что буква, слова не интересуют меня, и я часто сожалею, что придавал ей слишком большое значение и делал, увлекаясь своими гипотезами, натяжки в толкованиях буквы. И потому во всяких ошибках в толкованиях буквы охотно соглашаюсь. Дух  же учения не
нуждается в толковании и не может измениться ни от каких толкований» .
«Смысл каждого места – во всем Евангелии, и кто не может понять смысла отдельного места сообразно всему духу его, – того ничем не
убедишь» .
Сравните, пожалуйста: «Он дал нам способность быть служителями Нового  Завета, не буквы, но духа; потому что буква  убивает, а  дух животворит» (2-е Коринфянам, 3:6).
Толстой силой своего гения убивает букву, и Абсолютизирует Дух Евангелия –  Ум  Христов. Вот главная претензия к нему церковных властей.
Россия начала прошлого века  –  как никакая другая страна, ни в какие другие времена – олицетворяет-напоминает сцены Ветхого  Завета из Книги  Исход(32:1-19) :  с одной стороны, Моисей со скрижалями заповедей, а, с другой стороны, народ, забывший Бога и Моисея,  самозабвенно  дуркуется  в силу всего своего семитского темперамента. С одной стороны настоящие гиганты и высоты духа Божия– Серафим Саровский,  Николай Японский  и Иннокентий Херсонский, Иоанн Кронштадтский  и  Оптинские старцы, П. Флоренский  и  Г.Флоровский, а, с другой стороны, читай, низины души человеческой – россияне, не знавшие Христа и не слышавшие о Нем – почти дикость.
Убивать, насиловать, жечь, грабить, разорять в 1917-1920 гг. будут православные  на своей  канонической территории, а не гунны или скифы, о чем  достаточно красноречиво напишет не один только И.Бунин про  «Окаянные дни».
Забавно и грустно, что В. Ленин понял больше Святейшего Синода стремление Толстого «поставить на место попов по казенной должности попов по нравственному убеждению, т.е. культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины» . Толстой, безусловно, по мнению многих, заслужил звание «Великого  богоискателя», никак не безбожника, который не смог бы сказать: «Если религия не на первом месте, она на последнем» . Или написать: «Помню то доброе чувство, по которому я не боялся, что меня осудят за ошибки. Я знал, что больше доброго, чем злого, что от сердца доброго исходят слова добрые, и потому не боялся зла и не боялся осуждения, и теперь в хорошие минуты не боюсь» .

ВНЕВИЗМ – ВЫВОД:

Толстой понимал, предчувствовал русскую смуту и своим воплем  «К духовенству» пытался остановить  русскую  птицу- тройку  перед гигантской пропастью революция  – рационально, хотя и изо всех сил кричал.
А о. Иоанн, также видевший, куда все катится, прокричал своим
Ответом иррационально: «Не слушайте его, русские люди! Валитесь в
пропасть – на то есть Божия воля, Божий гнев!» .
Потому и заявляю: видели одно и то же; орали об одном и том же.
Закончим примечательной для нашего разговора о  ВНЕ–В–ИЗМЕ цитатой: «Ваше сочинение о Евангелиях встретило удивительно мало внимания со стороны критики. По-видимому, они не знают, как взяться за него. Оно явилось среди других книг, как бы принесенное из совсем иного мира» .

Викарий  Михаил  Куденко

16 ноября  2011 года                                                                    Санкт-Петербург

P.S.  Вместо справки:
о. Иоанна Кронштадтского  в июне 1964 г. причислит к  лику  Святых зарубежная РПЦ, а российская согласится с этим через 26 лет – в 1990 г.

P.S.S.  Послесловие вместо предисловия:
В прошлом веке перед Человечеством возникли новые беспрецедентные проблемы: мировые войны, фашизм и атомное оружие. Колониализм никак не относился к вопросам второстепенным. И мировая политическая элита была представлена  Ф. Рузвельтом, У.Черчиллем, И. Сталиным, Ш. де Голлем, А. Насером,  М., И. и Р. Ганди, М.Ататюрком,  П. Лумумбой…

Вызовы сегодняшнего времени: глобальное потепление, истощение продовольственных и питьевых водных ресурсов, загрязнение мирового океана и природной среды, природные и финансово-экономические катаклизмы, – на порядок страшнее и сложнее. Вглядитесь в панораму мировой политики и назовите хотя бы одного лидера, с кем сочли бы для себя возможным встретиться и тратить на него время вышеперечисленные…
Не знаете?  Или не получается?

Время Манифестов, дамы и господа хорошие… Время Манифестов…

Милада Кондратьева, США, Стамфорд, шт. Коннектикут.

ВНЕВИЗМ ГЛАЗАМИ МАТЕМАТИКА

В своей статье «Вневизм. Поэтический манифест» Алексей Филимонов пишет: «Вневизм стремится выйти за Геркулесовы столпы современного раздробленного сознания. Он – реакция на рациональную вульгарно-математериалистическую доктрину, основанную на разложении и бессмысленном круговороте материи, которая главенствует в сегодняшней поэзии, неспособной к целостному восприятию и отражению мира. Данная проблема уходит корнями в кризис художественных идей и художественного мышления, вызванную отчасти клановостью и прочей раздробленностью литературной жизни. Ибо предыдущие почти два десятилетия не принесли в литературу новых художественных идей, кроме перелицованных рационалистических утопий о «справедливом распределении» благ и свобод».
Так сложились мои жизненные обстоятельства, что я занимаюсь литературой лишь по призванию. Профессия же моя – нечто перпендикулярное: математика. Цель моей статьи – оправдать математику в глазах вневизма.
Выдающийся венгерский учёный ХХ века Пал Эрдёш, плодотворность которого не имеет аналогов в современной математической науке, известный также своими эксцентрическими наклонностями, сказал такую фразу: «A mathematician is a machine for converting coffee into theorems». («Математик – это машина, превращающая кофе в теоремы».)
И всё же что может быть общего между математикой и вневизмом (наследником символизма)?
Термин «математика» (от др.-греч. μάθημα – изучение, знание, наука) – наука о структурах, порядке и отношениях, которая исторически сложилась на основе операций подсчёта, измерения и описания форм реальных объектов. Математические объекты создаются путём идеализации свойств реальных или других математических объектов и записи этих свойств на формальном языке. Математика широко используется другими науками как для точной формулировки их содержания, так и для получения новых результатов. Математика – фундаментальная наука, предоставляющая (общие) языковые средства другим наукам; тем самым она выявляет их структурную взаимосвязь и способствует нахождению самых общих законов природы.
Семинар Николя Бурбаки определяет математику следующим образом: «Сущность математики… представляется теперь как учение об отношениях между объектами, о которых ничего не известно, кроме описывающих их некоторых свойств, – именно тех, которые в качестве аксиом положены в основание теории… Математика есть набор абстрактных форм – математических структур».
То есть, на самом деле математика – это не только наука в себе и инструмент для других наук. Математика уже предстaвляет собой само знaние, саму истину. Для передачи же этой истины используется свой формальный символьный язык. Без изучения этого языка невозможно понять математику и постичь передаваемую ей истину.
Новое направление в современной литературе – вневизм – заинтересовало меня по причине сильной схожести с математикой.
Вневизм базируется на постулате присутствия высшей истины в каждом материальном объекте, действии или мысли, то есть в каждом проявлении существования мира; имеет своей целью вычленение этой истины, отделение её от существующего «шума», вносимого иллюзорностью материи в виде энтропии; и ставит своей задачей передачу данного знания с помощью наиболее адекватного языка – языка символов.

Вячеслав Фаронов

Пробуждение

Соратники! Вопрос заключается только в том, кто 
именно присутствует: Можно ли сказать, что это
сам зритель? Повторим вопрос, так как он очень важен,
– можно ли сказать, что телевизор смотрит тот человек,
который его смотрит? Мы утверждаем, что нет.
(В. Пелевин. GENERATION “П”)

В своей небольшой статье я хотел бы затронуть один очень важный, но, к сожалению, мало раскрытый в литературе вопрос духовного становления. Речь идет о пробуждении человека от не замечаемого им сна обыденной жизни, сна, в котором пребывает якобы бодрствующий человек. В одной из своих лекций Игорь Калинаускас упоминал случай выступления индийского ученого перед российской аудиторией. Залу был задан вопрос: «Кто из вас сейчас пребывает мысленно в прошлом?». Половина присутствующих подняли руки. Последовал другой вопрос: «Кто из вас сейчас пребывает мысленно в будущем?». Руку подняли остальные. Ученый пожал плечами и отказался читать лекцию, обосновывая свое решение тем, что он не может общаться с людьми отсутствующими в настоящем, т.е., по сути, с пустой аудиторией. Не знаю, был ли подобный случай в действительности – уж очень он похож на суфийскую притчу, да и сам Игорь Николаевич мастер розыгрыша. Но это не столь важно, важность имеет, предоставляемая историей,  наглядная и доходчивая демонстрация нашего привычного состояния отсутствия в настоящем, а значит и потери самоосознания и, по существу, самих себя. Что может быть страшнее сна, о котором не ведаешь, что это сон и думаешь, что живешь полноценной жизнью, в то время как на самом деле влачишь полупризрачное существование?
В XX веке, особенно в его начале, этот вопрос волновал относительно многих. Появилась философская, эзотерическая и, даже, художественная литература осмысляющая самозабвение человека. Но интерес к подобным вещам оказался недолгим, и вскоре проблемы самоосознания затерялись среди множества других важных и второстепенных проблем. А поиск пробуждения оставался актуальным лишь для очень узких эзотерических групп, также, как и все в мире, подверженных постепенной порче и профанации. Впоследствии, с победой либерализма и демократии, практически во всем мире в геометрической прогрессии усилился процесс деградации всех сторон человеческой жизни и, вероятно, самого человека. Все в большей степени проявлялась разрушительная гегемония человека массы или, как выразился Ф. Ницше, «последнего человека». На рубеже XX–XXI веков постмодернизм, пародирующий и превращающий все и вся в жалкую карикатуру, вновь обратился к этой теме, но под своим углом зрения. Однако, ни о каком реальном самоосознании уже не могло идти речи. Постмодерн привнес с собою понимание человека не как индивида, в глубине которого находится неделимая точка воли и самоосознания, нет, теперь человек мыслится дивидом, т.е. делимым в своей глубинной основе, лишенным какого-либо целостного, ни к чему, уже более не сводимого, бытия. Фактически постмодерн убил «я», превратил субъекта в набор состояний сознания, легко заменяемых, подобно блокам в сложных электронных системах, за которым нет никакого онтологического основания. Но, кто же, тогда должен наблюдать, осознавать себя? В постмодерне такой вопрос либо снимается вообще, либо функция наблюдателя передается одной из субличностей или, что еще вероятнее, их множеству. Дальше драматизм ситуации, по-видимому, будет только углубляться. Из этого становится понятной вся злободневность поднимаемой здесь темы. Никакого подлинно духовного возрождения традиции не случится, если человек, ее возрождающий, как и прежде, не будет присутствовать в том, что он делает, оправдывая, тем самым, постмодернистские установки. В данной статье мы рассмотрим только некоторые аспекты понимания проблемы самоосознания и «сна в бодрствовании», присутствующие в работах трех, можно сказать, классических авторов эзотерического жанра начала и середины прошлого века. Речь пойдет о Георгии Ивановиче Гурджиеве, Гутаве Майринке и Юлиусе Эволе.
Г.И. Гурджиев одним из первых в России и на Западе начал бить в тревожный набат пробуждения от сна майи. В заглавии одной из своих книг он сжато и точно внес определение сущности проблемы: «Жизнь реальна только тогда, когда “Я есть”». Гурждиев так описал человеческую ситуацию: «Вы без сомнения знаете, что мы мыслим случайными ассоциациями, когда наша мысль соединяет вместе разрозненные сцены и воспоминания, когда все, что попало в поле нашего внимания или просто слегка касается его, вызывает эти случайные ассоциации в нашем мышлении. Кажется, что вереница мыслей тянется непрерывно, сплетая вместе фрагменты восприятий, полученных из разных воспоминаний. Эти воспоминания всплывают и разворачиваются, когда наш мыслительный аппарат ловко ткет нити мыслей непосредственно из этого материала. Записи наших чувств вращаются точно так же: приятные и неприятные, радостные и печальные, весёлые и грустные, наслаждения и боли, симпатии и антипатии. Вы слышите собственную похвалу, и вы довольны. Кто-то порицает вас – и ваше настроение испорчено, что-то новое захватывает ваше внимание и немедленно заставляет вас забыть то, что интересовало вас мгновение назад. Постепенно ваш интерес привлекает вас к новому до такой степени, что вы погружаетесь в него с головой. Внезапно это пропадает, вы исчезли, вы привязаны к этой вещи и развращены ею; в действительности, она обладает вами, она пленила вас, и это безумное увлечение, эта способность быть очарованным в разных формах свойственна каждому из нас. Это связывает нас и лишает наше бытие свободы».
Вряд ли можно что-то возразить приведенным выше словам – их истинность очевидна и может быть легко проверена каждым на собственном опыте. Достаточно только, хотя бы немного, понаблюдать за собою и вы убедитесь в том, что окажетесь неспособными даже короткое время удерживать осознание себя.
Обычному для человека, рассеянному состоянию сознания,  Г.И. Гурджиев противопоставляет то, которое должно по законному праву принадлежать человеку, но которого он лишен – это состояние самоосознания или бодрствования: «Состояние самоосознания. Это момент, когда человек осознает и себя, и свою машину (так Гурджиев называет человеческий организм, отождествляя его со сложным механизмом – В. Ф.). Нам оно доступно проблесками, только проблесками. Бывают моменты, когда вы осознаете не только то, что вы делаете, но также то, что вы сами это делаете. Вы видите “Я” и “здесь”. Из “Я здесь” вы видите и гнев и того “я”, который разгневан… когда, вы полностью и всегда осознаете ваше “Я”, и что оно делает, и которое “Я” присутствует, вы обретете сознание себя».
Выход из ситуации сна знаменитый мистик XX века видел в учении, названном  им четвертый путь, и особого рода практике, почерпнутой из арсенала методов традиционных организаций тибетских  монастырей и суфийских братств. Для преодоления мировой инволюционной инерции, утверждал Гурджиев, недостаточно только усилия, необходимо сверхусилие. И Мастер, сделал все для воплощения своей мечты пробудить человека от незамечаемого им сна. К сожалению его усилия, не привели фактически ни к чему, человечество по-прежнему продолжает спать.
Понимал пагубность ситуации отсутствия самоосознания и другой великий эзотерик начала XX в. Густав Майринк. Он писал: «Немало воды утекло во время всемирного потопа, и ключ к сокровенной природе покрылся ржой. И имя снаряду сему, призванному отмыкать тайные врата: бодрствование… Истинно говорю тебе, бодрствование есть альфа и омега мира сего. Ни в чем не убежден человек так крепко, как в том, что он бодрствует; на деле же уловлен он в сетище, кое сам и сплел из собственных сноведений и грез. Чем мельче сеть, тем могущественнее господство сна: те, кто запутался в тенетах сих, спят и во сне влачатся по жизни – тупо, покорно, обреченно, подобно стадному стреноженному скоту, уныло бредущему на бойню… Бодрствуй всегда, что бы ты ни делал! И не верь, что ты уже проснулся. Нет, ты спишь и видишь сны. Встань, человече, упри ноги свои покрепче в землю, соберись с духом и на одно-единственное мгновение сделай так, чтобы  с головы до пят пронизало тебя обжигающее чувство: БОДРСТВУЮ Я В СЕЙ МИГ! И если дастся тебе сие чувствование, то в раз уразумеешь всю мерзость того сонного забытья, в коем ты доселе пребывал… Сим первым робким шагом положишь ты начало долгого-долгого странствования от рабского ошейника к царскому венцу». Более того, сон кажущегося «бодрствования», согласно Майринку, является опасным оружием смерти: «С одной ступени на другую должно восходить тебе ко все более высокому и светлому бодрствованию, если хочешь побороть смерть, оружие коей: грезы, сновидение и забытье… Воистину, бессмертен лишь человек пробужденный – солнце и боги взойдут и погаснут, только он один пребудет и исполнит то, что ему надлежит исполнить. Ибо над ним нет Бога!».
Несколькими десятилетиями спустя, другой мыслитель, традиционалист Юлиус Эвола, занимаясь схожими вопросами, провозгласил путь дифференцированного человека, который он определил как наиболее адекватный сложившимся условиям падения Традиции. По мнению Эволы, духовные институты традиционного общества могли способствовать становлению человека, в т. ч. и росту самоосознания, без которого духовное развитие немыслимо. Но в условиях современности все кардинально изменилось. Человек, имеющий в себе начатки трансцендентного измерения, оказался в полном одиночестве заброшенности в этом чуждом и враждебном мире. Церковные экзотерические структуры, равно как и различные ложи и общества, претендующие на некие инициатические возможности, не могли, из-за своего реального бессилия, заменить утраченного. Отныне точка опоры, найдя которую, человек особого типа способен был бы, подобно Архимеду, сдвинуть мир обыденности, могла быть обретена исключительно и только в онтологической глубине самого человека, который, уподобляясь барону Мюнхгаузену, должен отныне сам вытягивать себя за волосы из болота мировой инерции. Эвола писал о ситуации и человеке её преодолевающем: «Он должен стать центром для самого себя, констатировать или открыть высшее тождество с самим собой, почувствовать в себе измерение трансцендентности и зацепиться за него как за якорь». Отсутствие религиозной поддержки, ибо дифференцированный человек далек от веры, не должно его смущать, так как « начиная с этого момента любое “заклинание” и любая молитва становятся экзистенциально невозможными. Наследство “Бога”,… заключается в спокойном ощущении присутствия незыблемого совершенного знания, превосходства над жизнью в сердце самой жизни».
Но стать центром для самого себя не на словах, а на деле куда сложнее и, в большинстве случаев, невозможно, в том числе и человеку особого типа. Эвола писал: «в эпоху разложения даже тому, кто обладает внутренней базовой формой, сложно познать её, а следовательно, и “самого себя” каким-либо иным путем кроме как через испытание. Поэтому вышесказанное необходимо понимать именно в смысле поиска таких ситуаций и принятия таких решений, в которых господствующая в существе сила, его “истинная природа”, будет вынуждена раскрыться проявить себя. Но этой цели можно добиться только посредством действий, исходящих из глубины, а не возникающих как внешняя чувственная реакция, как нечто вроде автоматического рефлекторного движения, следующего в ответ на некоторые раздражения, и, следовательно, являющихся действиями, которые совершаются “значительно раньше, чем будут затронуты, запрошены глубины собственного существа”. Ницше совершенно справедливо видел в этой неспособности к глубоким впечатлениям и в готовности отдаться на произвол всякого чувства, мгновенно реагируя на него, постыдную особенность современного человека. Многим понадобилось бы заново научиться действовать в истинном, активном, а также типичном смысле. Но это требование сегодня является существенным и для интересующего нас человека, взятого в его отношениях с внешним миром. По этому поводу заметим, что принцип “памятования себя” или “присутствия в себе” составляет одну из важнейших дисциплин в традиционных “внутренних доктринах”».
Общая всем троим мыслителям мировоззренческая парадигма утверждала объективный характер мировой инволюции и, соответствующего ей, падения человека как вида, его деградацию. Самосознание человека, его онтологическое присутствие уменьшались по мере приближения мира к временам распада и хаоса, обозначаемых Гесиодом как «Железный век», а индийской традицией как «Кали-юга». Спасти ситуацию могли только волевые действия отдельных, способных к этому, в большей степени врожденно, чем приобретено, личностей, причем эти действия в обязательном порядке должны были быть направлены против воли мира, против Рока (и это, не смотря на декларирование Эволой ницщианского принципа amor fati, который, скорее воспринимался, как знание законов Рока и их использование на благо идущего своим путем человека, а, вовсе, не как покорность этим законам). Но одной констатации факта катастрофичности человеческой ситуации и необходимости выхода из нее слишком мало. Это лишь первый, быть может, и самый важный, но пока единственный шаг на пути «в тысячу ли» к спасительному освобождению от власти инерционного сна. Не менее важно указать и на способы спасения, на то, что конкретно человек должен для этого предпринять. И, конечно же, подобные указания были даны. Но, здесь пути мыслителей разошлись по двум основных направления. Одни устремились к идеалу Жреца, другие к идеалу Воина.
Так, например, гурджиевский четвертый путь, представляет собою типично жреческое направление. В одной из работ Гурджиев писал о долгом и мучительном поиске, выражаясь современным языком, методологической основы пробуждения: « Чего я только не делал, какие ресурсы не задействовал и не исчерпал в моем решении достичь состояния, когда функционирование моей души в моем обычном бодрствующем состоянии проистекало бы в соответствии с предварительными указаниями моего активного состояния, но все впустую!... Я не мог достичь состояния “самовоспоминания”, достаточного даже для того, чтобы остановить ассоциации, текущие во мне автоматически вследствие некоторых нежелательных наследственных факторов моей природы… Нет никакого выхода… Тем не менее он есть; есть только один выход – иметь вне себя некий, так сказать “никогда не спящий управляющий фактор”. А именно фактор, который напоминал бы мне всегда, в моем любом обычном состоянии, о том чтобы “помнить себя”». Работа Гурджиева направлялась исключительно на развитие неактивированных в обычном человеке центров сознания, определяемых как эмоциональный или брюшной «мозг», двигательный «мозг», по видимому локализованный в позвоночнике и, уже на более продвинутых стадиях, иных центров, прежде всего сексуального. Только совокупность этих центров могла обеспечить непрерывность самоосознания бодрствующего человека. Всего этого можно было достичь продолжительной и тяжелой практикой. Для чего необходимыми становились условия, близкие к условиям монашеской общины, в которой члены братства, под руководством опытного наставника, при обязательной взаимной поддержке, получали возможность преодоления своего ущербного существования. Гурджиев не признавал возможности спастись всем людям, но считал вполне возможным пробуждение для многих.
Г. Майринк особо не делал акцента на конкретности методов пробуждения. Имеется лишь несколько упоминаний подобного рода, не выстроенных в какую-либо четкую систему: «Ледяное омовение иудеев и брахманов, всенощные бдения последователей Будды и христианских аскетов, самоистязания индийских факиров – вот они, вот они застывшие окаменелости прежних сакральных ритуалов, кои, подобно древним развалинам, поведают пытливому страннику, что здесь на заре веков высился колоссальный храм Великого бодрствования». Анализ произведений Майринка приводит к выводу о выборе также и им жреческого пути. Достаточно только вспомнить главного героя его основного произведения «Ангел западного окна», потомка алхимика  Д. Ди, барона Мюллера, которого мы не как не можем заподозрить в каком-либо кшатризме. Не смотря на все пройденные им и его предком испытания, читающему взору предстают идеалы Мудреца и Алхимика, но не Воина.
Напротив идеал Эволы кшатрийский. Он стоял на воинском пути. Некто назвал Юлиуса Эволу «последним воином Традиции». Этот путь подразумевает жизнь в осознанно выбранной опасности, на пределе, на грани – это путь войны. Эвола пишет: «Война предоставляет человеку возможность пробудить героя, спящего внутри него… В момент, в который индивид становиться героем, даже если это последний момент его земной жизни, своим значением бесконечно перевешивает затянувшееся существование, проводимое в монотонном потреблении среди серости городов». Но не только война может разбудить в человеке трансцендентное. Эвола рассуждает и о других занятиях способствующие пробуждению: «высокогорный альпинизм, но только в том случае, если речь идет о его изначальных формах, не требующих чрезмерного использования технических средств или развития почти акробатических способностей, которые в последнее время крайне исказили и обездушили это благородное занятие. Положительные возможности открывают также прыжки с парашюта, поскольку, как и в альпинизме, в этом виде спорта наличие фактора риска является полезной добавкой для укрепления духа». С большим сожалением Эвола пишет об исчезновении поединков, даже ограниченных определенными правилами: «Еще не так давно в Центральной Европе существовали студенческие корпорации, так называемые Korpsstudenten, практиковавшие Mensur, то есть “поединки”, в виде довольно жесткой, но не смертельной дуэли, проводимой в соответствии с четко установленными правилами (свидетельством участия в подобных поединках служили шрамы на лице), целью которых было развитие мужества, стойкости, бесстрашия, умения переносить физическую боль, а так же привитие высших этических ценностей, чувства чести и боевого братства. И хотя эти поединки иногда приводили к отдельным эксцессам, тем не менее, они также открывали положительные возможности. Однако с исчезновением соответствующих социально-культурных устоев подобные вещи стали практически немыслимыми». Надо сказать, что о подобных поединках упоминал и Евгений Головин, рассказывая о знакомстве с их участниками, на тот момент уже пожилыми людьми. Он также утверждал, что смертельных случаев на них не бывало, но травмы порой наносились серьезные. Человек, например, мог остаться без глаза. Так что реальный риск в Mensur присутствовал. В этой связи нужно отменить и то, что ученик Гурджиева П. Успенский, тоже, рекомендовал использовать состояния вызванные опасностью или иным отрицательно-интенсивным раздражителем для пробуждения. Нужно было «только» в пик подобного переживания вспомнить себя и осознанно присутствовать в происходящем. Совет, по отзывам сумевших ему последовать, очень ценный, результаты превосходили, что называется, все ожидания.
Эвола не отрицал важности духовных практик. Две его книги, переведенные на русский язык (“Йога могущества” и “Герметическая Традиция”), и ряд статей посвящены именно практической реализации. Но, по мнению Эволы, не столь важны телесные и ментальные упражнения, сколь сам подход к целям и задачам жизни, важна парадигма созерцания и действия. И если она соответствует внутренней природе человека (максима: “будь самим собой”), тогда можно обойтись и без опосредованных методов, прямым действием “на грани”. Не забывая, конечно, о том, что пробуждение и раскрытие в себе трансцендентного начала, является лишь возможным, а не гарантированным. В любом случае остается большая вероятность гибели или иного поражения в испытании. Таким образом, человек, выбирающий путь воина, должен четко осознать реальную опасность, стерегущую его на этом пути и возможность тотального поражения. Лишь после того, как все осознав и взвесив, человек решается ступить на выбранную стезю, его действия обретают настоящую значимость.
Но, все же, пока не ясен ответ на вопрос: почему действия «на грани» могут привести к пробуждению? Эвола объясняет это следующим образом: «с точки зрения действенности это духовное действие состояло в трансформации индивидуального “я” из обычного человеческого сознания в глубинную сверхчеловеческую и индивидуализирующую силу, существующую по ту сторону рождения и смерти и которой… соответствует понятие демон. Этот демон, однако, находится далеко за пределами всех конечных форм, в которых он проявляется, и не только потому, что представляет собой примордиальную силу целой расы, но также и из-за своей энергии. Следовательно, резкий переход от обычного сознания к силе, символизируемой демоном, вызывает разрушительный кризис, схожий с ударом молнии, в результате слишком высокого для человека напряжения. Таким образом, можно предположить, что в совершенно исключительных условиях демон может, так сказать, сам проявиться в индивидууме, заставив его почувствовать свою разрушительную трансценденцию… Возможность получения такого сверхнормального опыта признавалась возможной в крайней опасности и в героическом сражении». Эти испытания, если не приводили человека к гибели, могли не только пробудить самосознание, что здесь подразумевается, по умолчанию, само собой разумеющимся, но и раскрыть в нем трансцендентное начало, при этом «схлопнув» мир привычной тотальности, до, всего лишь, частной плоскости. Таким образом, осуществляется реальная возможность выхода сразу на уровень, о котором Гурджиев и его последователи, вряд ли могли догадываться, уровень, на котором, человек преодолевает рамки человеческого, обретая божественные черты и поднимаясь выше пределов жизни и смерти. Но это уже отдельная тема.
Остается рассмотреть вопрос выбора пути пробуждения, наиболее предпочтительного для современного человека, живущего в условиях усиливающегося хаоса и процесса деградации. Естественно такого вопроса не существует для людей живущих ортодоксальной религиозной жизнью, а так же увлеченных и поглощенных течением мировой инволюции, т.е. для подавляющего большинства наших современников. Для тех же, кто ищет выхода и желает обрести способность к пробуждению, на наш взгляд, наиболее актуален путь эволианского учения или ему подобного. Других путей уже практически нет. Двери инициатических центров закрылись для нас навсегда. И теперь каждый, кто намерен идти вперед к пробуждению и выходу за пределы господства мира инерции должен, как об этом говорил Эвола, «волевым актом взять на себя собственное бытие, сделав его собственным законом, отмеченным той же абсолютностью и автономностью, что и кантовский категорический императив, а, следовательно, утверждаемым без оглядки на общепринятые ценности, на “добро” и “зло”, так же как и на счастье, удовольствия и страдания».

Литература:

Гурджиев Г.И. Встречи с замечательными людьми. Взгляды из реального мира. Минск, 2000.
Гурджиев Г.И. Жизнь реальна только тогда, когда «Я ЕСТЬ». М., 2000.
Дугин А.Г. Радикальный субъект и его дубль. М., 2009.
Дугин А.Г. Философия традиционализма. М., 2002.
Майринк. Г. Ангел западного окна. СПб., 2005.
Майринк. Г. Голем. М., СПб., 2004.
Майринк. Г. Зеленый Лик. СПб., 2004.
Успенский П.Д. В поисках чудесного. М., 2000.
Успенский П.Д. Четвертый путь. М., 2000.
Эвола Ю. Лук и булава. СПб., 2009.
Эвола Ю. Метафизика войны. Тамбов, 2011.
Эвола Ю. Оседлать тигра. СПб., 2005.